Мы следили не почему-то. А потому что хотели знать — что скажут, что сделают зрители спектакля.

Анье Тэада, гостья

Я напоминаю себе о том, что знаю о других осколках. О массовых убийствах во времена «бешенства сенсов». О целых планетах, оставленных на вымирание от голода либо эпидемий новых, неизвестных никому болезней. О восстании разных подразделений охранителей, о сражениях Домов между собой. Мне требуется пауза, во время которой господин Лаи Энтайо-Къерэн-до заваривает горячее питье, чтобы поймать терпкое, травяное, с привкусом ветра, которого здесь еще нет, послевкусие — и неправильность, которая скрежетала в рассказе.

То, что делалось на обломках Великого Круга, делалось в безумии, заливающем глаза кровью. То, что делалось на Астад, делалось в как бы здравом уме — и оттого припахивало донной слизью, мутным отстоем.

Раэн Лаи, старший связист опорной базы Проекта

Их ответный ход был, возможно, логичным — но для семи… для шести, потому что главный инженер был верен себе, опытных руководителей оказался не менее неожиданным, чем для меня, малолетнего ничтожества с головой, забитой чушью. Среди чуши, которую нужно было выбросить, освободив место для понимания происходящего, кажется, числилось все, чему меня учили с первого слова. От уважения к вышестоящим, старшим и более опытным, до подчинения общественным ценностям и целям. Оказывается, два года в бараке и пять лет в приемной руководителя Проекта еще не лишили меня этих уважения и готовности подчиниться. Оказывается, я был еще наивен и совершенно не готов вступить на путь диссидента. Но госпожа квалификатор была, должно быть, мудра и прозорлива — провидела на семь лет вперед, что получится из законопослушного студента с идеалами.

Нам — ну, точнее, руководству, но я же при всем присутствовал, так что считал себя соучастником, — сообщили, что мы стали объектом расследования. Предварительная квалификация: «Преднамеренное выведение из строя уникального невосстановимого оборудования (транспорт, 1 ед.) при полном осознании наносимого обществу ущерба».

— И что… мы должны были делать? — спрашивал я, потому что как младший и низший имел право спрашивать. Право дурака.

— Вероятно, — задумчиво ответила планетолог, — высадить их на поверхность без защиты, мелкими группами.

— Почему мелкими…

— Чтобы не повредить ценный шлюз.

— Между прочим, сознательный ущерб, нанесенный имуществу Проекта, это… — сказал безопасник.

— Статья 8а часть первая чрезвычайного кодекса — и карается такое социально безответственное дело пожизненной высылкой. Сюда.

Госпожа Нийе улыбается всем нам.

— Это следующий ход, это просто следующий ход.

Я уже мог представить себе развитие событий. Всю верхушку Проекта осудят заочно, сменят им статус на негражданский. Кого-то, может быть, скинут пониже. Энергетика, госпожу Нийе и руководителя, возможно не тронут. Хотя и насчет последнего не стоит быть уверенным. Для этого надо проанализировать состав партии, «отправленной на светило», и расспросить кое-кого из них. Может быть, сейчас у власти оказалась группировка планетарной администрации.

Лично я мог упасть только обратно в ремонтники — если повезет, в десятники. Конечно, эта перспектива меня не слишком воодушевляла. Но господину главному инженеру я уж тем более не желал вернуться обратно в барак, тем более, что он уже провел там несколько лет ни за что.

А прочие останутся на своих местах и будут выполнять свои обязанности уже в качестве искупления вины перед обществом и под угрозой окончательного лишения права на использование общественных ресурсов.

Сюда пришлют новое начальство, новое начальство будет по определению хуже разбираться в деле — лучшие все уже здесь, у него не будет опыта, примут его… без излишнего дружелюбия. В общем, кто бы ни приехал, ему-ей-им придется куда больше полагаться на «низ», вести свою политику не получится. А у нас — тем более. И все мы будем заняты друг другом, так что у нас не останется времени на…

Что делала эта техника, пока из нее не выкроили ремонтный бот? Задавала лишние вопросы.

Какие? У них там внизу за этот год «дырка» в системе самозаклеилась… или наоборот?

Все это меня испугало. Более чем испугало. Даже не тем, что лично я, со всей моей нежной шкуркой, выпаду к вечному холоду, излучениям, защитным полям, недостатку воды и личного пространства, к обезличенной жестокости старших и истощающим попыткам удержаться на грани разума. Хотя и этого мне не хотелось. До желания забиться в дальний угол, спрятать голову между коленок и не шевелиться. Но глупое, подлое безумие, которым веяло снизу, пугало еще больше. Не так страшно просто умереть, как умереть без цели и смысла, ради ничего.

— Можно же вернуть эту канистру?.. — спросил я у всех и ни у кого.

На меня опять посмотрели как на недоумка. Уже не ругали, только посмотрели.

Только старик не смотрел, он глядел в стену, не на экраны, не на приборную, а на слепую крашеную часть, я только видел, как у него слегка шевелится горло, и мне все время казалось, что на нем должно быть больше складок, словно резонатор там должен быть… Глупая мысль и не смешная — но тут я понял, откуда она. Старик держал голову ровно. Не подбородком вверх — в позе подчинения, не вниз — упрямо, тогда бы складки, конечно, были. Ровно, будто ничего не произошло.

Я и правда недоумок. Если пришлют комиссию и новое начальство, транспорт и живую силу с транспорта они обнаружат быстро. Где мы их тут спрячем?

— О-о-отличная идея! — почти пропела госпожа Нийе. — В интересном свете мы себя выставим. Жалостливые и трусливые. Вот вам и подбородок, вот вам и подреберье — бейте, куда изволите. Может быть, кому-нибудь эта идея нравится?

Никому не нравится.

Никому не хочется быть законопослушными гражданами, жалостливыми и трусливыми. Никому не хочется сдавать «низу» сэкономленную массу. Никому не хочется уступать сразу и во всем. Внизу, наверное, решили, что не успевают с эвакуацией. Может быть, на самом деле не успевают, если дырка растет быстрее расчетного, был конфликт или новый приступ «бешенства», а то и все сразу.

О том, что там творится, не говорят нашему охранителю. Либо его группировка проигрывает, кстати, неплохо бы проверить, к чьему кругу он принадлежит… — я уже на тот момент втянулся в игру и помимо злости, меня переполнял азарт, — либо внизу, наконец, разобрались, кому принадлежит лояльность господина охранителя? Либо там происходит что-то масштабное, выходящее за рамки любых предположений. Судя по выходке с «погубленным транспортом» это действительно так. Во всех остальных вариантах в формулировке в первую очередь значилось бы «самовольное прекращение жизнедеятельности лиц с ограниченными правами (43 тыс. ед.)» —